|
Театральная история о том, как Петр Горбушкин посетил театр и какие выводы из этого сделал
Однажды Петр Горбушкин посмотрелся в зеркало и сказал сам себе: «Ё-моё!..» Худой, глаза злые, щеки небритые. Видон какой-то затропезный. Тогда решил Горбушкин побриться, причесаться, одеться по-приличному… А заодно и в театр сходить. Над культуркой, так сказать, поработать.
В тот вечер в постановке некоего режиссера известного режиссера шла пьеса «Гамлет». Классика, одним словом.
Горбушкин разделся в гардеробе, как настоящий театрал, еще раз причесался перед огромным, в рост человека, зеркалом, и отправился в зал. Сел на лучшее место в первом ряду, достал кулек с кукурузными палочками и приготовился внимать зрелищу.
Вокруг Горбушкина все поначалу скрипело, шаркало, шелестело и жужжало. Но вдруг все стихло. Занавес распахнулся. Лучи прожекторов ударили по сцене мощным залпом. Заиграла тихая, но напряженная музыка.
Гордо и величественно, как и подобает главному герою, на сцену вышел Гамлет совершенно — нестройное «хи-хи» в зале — голый. За ним появилась совершенно голая Офелия (Горбушкин аж немного вспотел). Далее вышли Клавдий и Гертруда (ничего еще бабенка) тоже в чем мать родила. Длинными балетнообразными скачками из-за кулис выскочил Лаэрт. Из одежды на нем — ничего. Розенкранц и Гильденстерн явились обмотанные вокруг шей одним пышным фиолетовым боа, как сиамские близнецы, только голые. И все остальные персонажи также предстали перед зрителем в полном ниглиже. Один Полоний был в кружевных трусиках — народный артист все-таки. Впрочем, его по сюжету быстро убивают.
Актеры выстроились на краю сцены в один ряд, плотно прижались друг к другу плечами и замерли. Немая сцена (это у Гоголя позаимствовано). В зале тоже — ни гу-гу.
Гамлет, стараясь, чтобы его жест был не сильно заметен, толкнул локтем Офелию в бок.
— Чё надо? — растерянно прошептала Офелия.
— Текст, блин, давай… нимфа хренова, — зашипел Гамлет.
— А, ну, да, — спохватилась Офелия и, набрав в плоскую грудь побольше воздуха, отрапортовала. — Быть иль не быть! — и смущенно добавила. — Вот…
После этого все действующие лица, как по команде, повернулись кругом и начали удаляться вглубь сцены приставным шагом.
«Сто целковых отвалил, чтобы чьи-то голые задницы рассматривать! Как вам это понравится? Раз я билет купил, так ты мне театр покажи. А этого добра я и в жизни насмотрелся».
С такими приблизительно мыслями Горбушкин, не дожидаясь окончания первого акта, встал и направился к выходу. Домой он пошел не сразу, а решил нахлынувшие на него эмоции пивком разбавить. Заглянул в буфет, а в буфете его встречают две пышнотелые голые буфетчицы. Горбушкину пива сразу перехотелось, и он поспешил в гардероб. А в гардеробе — голая гардеробщица. Старущенция лет под семьдесят три — и туда же.
— Мать! — удивленно воскликнул Горбушкин. — Ну ты-то чего?
— Дык, ить, милок, у нас театр начинается с вешалки, — отвечает гардеробщица.
— Понятно, — сказал Горбушкин, быстро надел пальто и бросился вон, едва не сбив с ног голую контролершу при входе.
Поймав такси, Горбушкин обнаружил за рулем голого таксиста.
— Улица Аркадия Гайдара, — сконфуженно пробурчал Горбушкин, усаживаясь на заднее сиденье.
— Вообще-то, Гайдар — это не настоящая фамилия, — сказал таксист, вероятно желая показать, что и среди таксистов водятся эрудиты. — Настоящая фамилия у Гайдара, знаешь, какая была? Голиков.
Горбушкин решил, что начинает потихоньку сходить с ума.
Дома Горбушкин долго не решался включить телевизор. Должны были передавать финальный матч Лиги чемпионов по футболу. А вдруг все футболисты на поле — голые?
«А-а, была, не была», — решил Горбушкин и телевизор все-таки включил».
Футбола почему-то не было. Передавали обращение президента к народу. Президент был… в темносинем пиджаке, в белой рубашке и в галстуке.
— Народ! — сказал президент. — Время сейчас такое. Трудное. Все голые. Актеры…вахтеры… таксисты. Я вот перед вами сижу только выше пояса одетый, потому что меня по телевизору показывают. А ниже пояса я тоже, того… без штанов.
Вдруг, то ли оператор зазевался, то ли еще какой технический брак произошел, президента — бац — и ниже пояса показали. А он в штанах.
Горбушкин иронически усмехнулся и про себя подумал: «Вся политика — брехня. Только искусство может быть правдивым!»
Андрей Кравченко
|
|
|